Я знаю,
Есть у каждого стезя,
И свой полет,
И вещая орбита,
И первая гремучая гроза,
И синяя от вешних мук слеза,
И лодка,
Что волной в грозу прибита
К высоким берегам мужской судьбы,
А может, просто к берегу Ингула,
Где ты под солнцем августа уснула,
И две руки сложила,
Как снопы…
Там я на берег выйду,
Нож возьму,
И на весле я вырежу не имя,
А Слово,
От которого приму
Любую муку,
Коль тебя отымут;
Любую кару,
Коль тебя сманят.
Но для того ль клянусь я этим Словом,
Чтоб обернулся храм мой
Чуждым кровом?
Я так хочу,
Чтобы запел твой взгляд,
Затрепетали выгнутые брови!
Чтоб веки открывались мне,
Как вехи.
Я так хочу,
Чтоб нам с тобой везло,
Чтоб серебрилось на весле число,
Когда моею стала ты навеки.,.
К высоким берегам мужской судьбы
Моя рыбачья лодочка прибита.
Летит пчела,
Крута ее орбита,
И взносы ее трудные скупы.
А я гляжу,
Прищурившись жестоко:
Грузны ли соты,
Знойные до срока,
И тяжкий медосбор
Мне ль по плечу?..
Я окольцован прядью,
Словно верой,
Я так хочу,
Чтоб ты платила мерой
Такой же,
Как и я тебе плачу;
Чтоб,
Яблоко подкинув над собою,
Играя в полдень
Словом и веслом,
Я знал,
Что этой светлой меры стою,
Отпущенной мне золотым песком;
Что я готов пожертвовать собою,
Как парус — ветром,
Горлом — соловей;
Что слово мне скажи —
Кулак мой к бою;
Что бровью поведи —
Я раб бровей,
Их крутокрылой прихоти.
Но если
Затеют вдруг игру в измену…
Что ж!
Я тоже остробров,
Но бровь как нож.
Все молнии в бровях моих воскресли!
Рыбацкий нож —
Моя кривая бровь,
Слепая ночь —
Моя к тебе любовь.
И на весле,
Что брошу я к ногам,
Кровь соловья зарезанного.
Кровь
Зари последней нашей,
Встречи той,
Когда приплыл к тебе на лодке я,
Поклялся клятвой на весле резной
И выпустил из горла соловья,
Чтоб ты поймала…
Но скажи,
Зачем
Бровей твоих крылатую игру
Мне за измену принимать
И тем
Тебя так обесславить на миру?!
Не мне вершить на людях приговор,
Мне только глянуть в твои очи.
Как
В оленьи очи смотрит браконьер,
Когда ружье дрожит в его руках.
И выстрел в горле у ружья умрет,
И вспугнутый олень
На миг замрет.
И вдруг — прыжок,
И в сердце пусто так…
А я стою
И плачу, как дурак…
Но если есть на свете доброта,
То есть жестокость,
Есть скупая горсть.
Но если есть на свете правота,
То есть неправда,
Рыбья в глотке кость.
Я клятвою рыбацкою клянусь,
Я пят твоих, как библии, коснусь.
Поверя в книгу,
Слово в ней возьму
И вырежу то Слово по веслу.
Число поставлю,
Звездное число.
Да сгинет пусть
Неверие и зло!
Да будет жить
Добро и вера пусть!
. . . . . . . . . . .
Я клятвой на весле тебе клянусь.